Выступление Председателя Правления РАО "ЕЭС России" Анатолия Чубайса на конференции "Экология электроэнергетики – Экологическая политика РАО "ЕЭС России" и ее реализация".

Приветствую всех участников конференции. Тема сегодняшней дискуссии, с одной стороны, многократно обсуждалась по частям. С другой стороны, в целостной постановке, в такой аудитории она будет обсуждаться впервые.
Мы впервые всерьез ставим в качестве своего приоритета экологическую тематику. Я хотел бы, прежде всего, пояснить, почему это происходит именно сейчас, и почему мы считаем такую постановку вопроса абсолютно назревшей, своевременной.
Мы видим простую и ясную логическую цепочку, состоящую из 3 звеньев.
Первое звено – реформа энергетики. Реформа, начатая 6 лет назад в бурных спорах и противостояниях, а то и в тяжелых конфликтах, частенько с полным непониманием смысла, с неверием в то, что она в принципе возможна. Сегодня она завершается. Все цели реформирования, поставленные нами 7 лет назад, в полном объеме реализованы.
Второе логическое звено – это инвестиции. Именно благодаря тому, что реформа энергетики находится на финишной прямой, мы сегодня вышли на решение ключевой целевой задачи – привлечение масштабных инвестиций в электроэнергетику. Речь идет о крупнейшей инвестпрограмме среди всех российских компаний – о программе стоимостью 120 миллиардов долларов. Об инвестпрограмме, стоимость которой больше, чем Пенсионный фонд и Стабилизационный фонд РФ. Об инвестпрограмме, которая полностью преобразует российскую энергетику, и заодно – еще примерно десяток смежных отраслей экономики.
На сегодняшний день главная наша задача – в том, чтобы этот колоссальный инвестиционный спрос объемом в 120 миллиардов долларов попал, прежде всего, российским производителям оборудования и материалов, поставщикам работ и услуг. Речь идет прежде всего об энергомашиностроении, об электротехпроме, инжиниринге, проектной и научной базе.
И вот ровно тут мы выходим на третье звено. Я уже назвал финансовые параметры нашей инвестпрограммы на 2006-2010 гг., а многие из присутствующих знают и ее энергетические параметры. Это ни много, ни мало почти 41 000 МВт новых генерирующих мощностей. Такие объемы вводов новых мощностей и не снились энергетике в советское время. Согласно нашей программе, в 2010 году плановый объем ввода составляет 19,6 ГВт, тогда как максимальная цифра ежегодных вводов в России советского периода не превышала 9 ГВт.
Соответственно, речь идет о неизбежном масштабном воздействии на окружающую среду. Ведь ввод новых мощностей предполагает существенный рост потребления топлива – газа, угля. И если мы с вами сейчас, на стадии входа в эту колоссальную инвестпрограмму, не увидели бы экологическую компоненту – это было бы ошибкой. Ошибкой, за которую, извините за высокие слова, потомки с нас бы спросили. А если не справимся – значит, и спросят.
Именно поэтому мы сейчас начали воспринимать задачу экологической безопасности как одну из ключевых. Сегодняшний разговор в каком-то смысле для нас этапный. Наша задача – отталкиваясь от этой дискуссии, выйти на реализацию ответственной экологической политики в энергетике страны.
Сегодня на долю энергетики приходится примерно 14% всех выбросов в атмосферу в целом по стране. Это очень существенная доля. Думаю, если провести большой отраслевой анализ – выяснится, что энергетика по объему выбросов стоит на одном из первых мест. Ключевые из загрязняющих веществ – диоксид серы SO2, окислы азота, твердые частицы и золошлаковые отходы.
Я сознательно не назвал еще один компонент – CO2, углекислый газ. Не назвал потому, что значимость этого компонента для энергетической политики может быть равна значимости всех остальных компонентов вместе взятых. Углеродная эффективность – это отдельная стратегия, которую каждая приличная страна на сегодня уже выработала и зафиксировала в конкретных цифрах. За ней стоит не только механизм Киотского протокола – а нечто гораздо большее. Это в полном смысле слова глобальное будущее планеты.
Нам, энергетикам – да и в целом нашей стране – еще предстоит пройти через понимание того, что такое CO2, что такое углеродная эффективность, объем выбросов CO2 на киловатт-час выработки электроэнергии, или еще шире – объем выбросов CO2 на 1 рубль ВВП. Повторяю еще раз: это самостоятельная компонента в политике государства. Так это должно быть.
Мы вступили в полосу бурного роста электропотребления. Темпы его в 2006 году выросли втрое по сравнению со среднегодовыми показателями за период с 1998 г. И это не случайный всплеск, а долгосрочная тенденция. Так вот, иногда приходится встречаться с таким легкомысленным подходом: "Ну, хорошо, выросло электропотребление в стране за год на 4,2% – значит, наверное, экология ухудшилась на те же 4,2%". А это неправильный подход. Реальная ситуация гораздо сложнее. Повторю еще раз: это не очень выигрышно для нас выглядит, тем не менее, я хотел бы рассказать вам об экологической уязвимости нашей нынешней модели роста.
Чем энергетики могут закрыть рост электропотребления? Гидрогенерацией? Это невозможно, потому что больше воды у нас в стране по нашему желанию не появится. По факту этот прирост электропотребления покрывается в первую очередь тепловой генерацией. Именно поэтому при росте электропотребления на 4,2% рост выработки на тепловых станциях в прошлом году составил 5,2%. Но самое худшее в том, что происходит при этом с топливной базой.
В 2006 г., впервые столкнувшись с таким резким ростом электропотребления, мы по рабочей мощности оказались способны обеспечить выработку в том объеме, который от нас потребовала экономика. Но для выработки на ТЭС нужно топливо. Мы пошли, конечно, за всеми видами топлива, рассчитывая на соответствующий рост поставок, – и получили ответ: "Газа нет". Газ, как известно, за рубежом. В России его как бы не существует, как мы недавно для себя выяснили.
Газа нет, а спрос на выработку электроэнергии есть. И нас потребитель не спрашивает, есть ли у нас газ, – он говорит: "Вы мне свет и тепло дайте". Вы помните позапрошлую зиму с температурой минус 40 по всей стране. И в Москве чрезвычайный штаб с участием МЧС и Минобороны заседал в течение 10 суток – думали, как увеличить выработку, если газа нет. По угольным станциям мы загрузили все, что можно было загрузить – обеспечили максимальный технологически возможный рост выработки. Только газа нет – и мы получили ограничения на его поставки, вплоть до двухкратных.
Как знают профессионалы-энергетики, единственный выход из такой ситуации для газовых электростанций – это замещение газа мазутом. На всех газомазутных станциях мы ровно это вынуждены были сделать. Мы перешли на мазут в таких объемах, которые никогда ранее нам и не снились.
Но мазут по отношению к газу – это варварство. Варварство технологическое, начиная с износа поверхности нагрева котлов… Варварство экономическое – топить мазутом обходится примерно в 8 раз дороже. Наконец, это варварство экологическое. Вот одна цифра: при росте тепловой выработки в 2006 году на 5,2% наши выбросы в целом увеличились на 11%. Причина проста: мазутная выработка. Газ уехал в Европу. А в России – продолжаем наращивать выбросы в атмосферу.
К большому сожалению, должен честно сказать: и следующей холодной зимой другого выхода у нас не будет. Если "газа нет" – придется снова работать на мазуте. Считаю, что эта проблема может и должна быть предметом общественного широкого обсуждения.
Вместе с тем, как я уже сказал, начиная с 2005 г. мы начали серьезно погружаться в экологическую тематику. Прежде всего, выработали и утвердили документ под названием "Экологическая политика РАО "ЕЭС России"". Может быть, он еще не очень глубокий. Тем не менее, это был наш первый шаг. На основании этого документа мы начали строить систему управления экологией – на наших электростанциях, на подстанциях, в сетевом комплексе... Начали осуществлять экологический аудит: сначала – выборочно, а с этого года – системно, во всех энергокомпаниях.
Начиная с нынешнего года в наших компаниях реализуется ряд проектов по внедрению экологического менеджмента. Начата масштабная программа обучения и повышения квалификации работников в этой сфере.
У нас уже есть серьезные положительные примеры – правда, скорее, штучные. Например, "Мосэнерго" занималось экологией серьезно, основательно – и в результате за последние 15 лет выбросы вредных веществ на ТЭС "Мосэнерго" снизились в несколько раз. Есть примеры на уровне отдельных электростанций: Рязанская ГРЭС, где используют самые современные технологии сжигания угля, позволяющие существенно уменьшить размеры выбросов; Шатурская и Томь-Усинская ГРЭС. Тем не менее, к сожалению, общий фон остается негативным. По мере роста объемов выработки мы будем находиться в ситуации увеличения абсолютного объема выбросов, если не переосмыслим всю политику в этой сфере.
Что в нашем понимании должно быть ключевым в этом самом переосмыслении?
Существует документ, имеющий для нас принципиальное значение, – "Генеральная схема развития энергетики до 2020 г." Мы ответственно к нему отнеслись и серьезно относимся. Вырабатывали его вместе с Минпромэнерго, много раз возвращали, доделывали, спорили до хрипоты. Министерство промышленности и энергетики представило его на рассмотрение Правительства. Документ принят за основу. До сентября 2007 года он должен быть доработан и принят уже в целом. Этот документ формирует стратегию развития энергетики страны до 2020 г.
Что в нем заложено в экологической компоненте? Во-первых, это углеродная политика. Сейчас доля тепловой выработки (т.е. использующей углеродное, органическое топливо) составляет ровно 2/3 от общей выработки по стране – 67%. К 2020 г., в соответствии с принятым документом, эта доля останется такой же – ровно 2/3. Это означает, что темпы роста угольной и газовой генерации будут равны темпам роста атомной и гидрогенерации. Плюс возобновляемая энергетика, которая, к сожалению, радикально картины не изменит. Мы будем примерно в той же структуре двигаться.
На первый взгляд, это дает возможность вздохнуть спокойно. Но внутри тепловой выработки доля газа будет сокращаться – что называется, не от хорошей жизни, – а доля угля будет возрастать. Как понимают профессионалы, это в переводе на русский язык означает радикальное ухудшение ситуации с углеродными выбросами, CO2. По углю речь идёт о росте доли с 23% до 32%.
Может показаться, что рост в 9% – это немного, но в масштабе топливного баланса страны это колоссальная цифра. Это просто совершенно другой топливный баланс. В абсолютных цифрах это рост ежегодного потребления угля в энергетике с нынешних 125-130 млн. тонн до 220-225 млн. тонн угля.
Да, конечно, это колоссальный импульс развитию угольной отрасли. И она готова к этому импульсу. Она точно на него отреагирует, благо угольная отрасль реформирована, является рыночной и находится в частных руках – в отличие от газовой отрасли, которая не умеет реагировать на спрос. Но вместе с тем в экологическом смысле нужно понимать: это радикально ухудшит, осложнит ситуацию с эмиссией CO2 в России.
Как и чем это можно компенсировать? Мы считаем, что единственное содержательное направление компенсации – это новые технологии сжигания топлива. Входя в колоссальную по масштабам инвестиционную программу, одним из главных приоритетов мы обязаны сделать задачу качественного перехода на новый технологический уклад в энергетике. Только этим можно компенсировать объективный негатив по углеродной компоненте, возникающий из-за резкого роста доли угольной генерации.
О каких технологиях идёт речь? Ну, в общем, они хорошо известны. В газовой генерации – только парогазовые установки (ПГУ). Мы запретили новые вводы мощностей на паросиловых установках. Разница в КПД, как известно, существенная: 52% у ПГУ против 35-36% у паросиловых. Уже начат проект в Москве – ПГУ 400 МВт с КПД 58,09%. Сами считайте: 36 против 58, рост эффективности – на 70%.
На столько же, соответственно, снижается потребление газа в удельном измерении. Очевидно, что эта технология давно назрела. Хорошо известно, что наша энергетика технологически на 30 лет отстала от мира. И именно поэтому сейчас это отставание мы будем компенсировать везде, где это возможно.
Далее – угольные технологии. И там тоже везде, где возможно, нам нужно будет идти по новым технологическим решениям, которые на сегодня в стране или вообще отсутствуют, или существуют в зародышевом состоянии. Прежде всего, это, естественно, технология ЦКС – сжигание угля в котлах с циркулирующим кипящим слоем. Крупный проект в этой сфере мы начали в прошлом месяце на Новочеркасской ГРЭС. Еще один проект, основанный на технологии ЦКС, будет разворачиваться при нашем участии (но на основе частных инвестиций) на Экспериментальной ТЭЦ в Ростове.
Среди утвержденных инвестпроектов есть еще несколько блоков, где будет применяться ЦКС. Причём если раньше мы эту технологию воспринимали только как способ экономии – в ситуации, когда потенциальный поставщик угля отгружает некачественные, низкокалорийные угли – то теперь у нас ЦКС даёт возможность большого выбора поставщиков.
Сегодня всё более очевидным для нас становится, что кроме этих экономических параметров ЦКС, всё в более значимой будет углеродная компонента, объёмы выбросов CO2, которые, как известно, ЦКС существенно сокращает по сравнению с традиционной технологией. И это дополнительный аргумент в пользу ЦКС. Точно также, не в меньшей степени это касается ВИР-технологии сжигания угля, "топки Бумеранцева", других угольных технологий, обеспечивающих снижение выбросов CO2. Считаю, что такие решения уже отчасти нами заложены в инвестпрограмму, но в то же время заложены недостаточно. Нужно будет ещё больше, сильней продвигаться, для того чтобы технологиями компенсировать изменение топливной структуры энергетики.
Газа мало, как известно, по загадочным причинам в стране, поэтому для того чтобы не отравить страну выбросами, нужно будет угольные электростанции оснащать этими технологиями, решениями, о которых я сказал.
Хочу сказать сразу, что за всем этим есть одна очень важная и очень печальная мысль. Понимаю, что именно за неё как раз меня и пригвоздят к позорному столбу, но не могу, тем не менее, этого не сказать. Я вам рассказал сейчас о той экологической логике, которая заложена в долгосрочной программе развития энергетики. Я рассказал о том, что мы предполагаем сделать в условиях, заданных извне по газу, чтобы всё же минимизировать воздействие на окружающую среду, экологический ущерб для страны. Но при этом та печальная мысль, о которой я сейчас хочу сказать, состоит в том, что, к сожалению, мир устроен так, что в нём ничто не бывает бесплатно. Надо себе просто и по-человечески, на русском языке сказать: "Экология стоит денег". И точка.
Сколько можно болтать на экологическую тему? Не принимая во внимание необходимые расходы, все это будет пустой болтовнёй, лишённой какого бы то ни было содержания. Любая новая технология, любые решения, позволяющие сократить вредное воздействие на окружающую среду, стоят денег.
И вторая мысль – деньги платят всегда потребители. Никто другой. Мы можем строить иллюзии, говорить о том, что получили бюджетные дотации на внедрение технологий, связанных с возобновляемыми источниками энергии. Ну, получили бюджетные дотации, а бюджет откуда их взял? Бюджет их взял от налогоплательщиков, предприятий. А что сделало предприятие, получив соответствующий налог? Переложило на потребителей. Никаких других способов на нашей планете не существует.
Это означает, что ровно настолько, насколько мы хотим всерьёз в России ставить в повестку дня вопрос об экологии, настолько же мы должны всерьёз ставить вопрос о её цене для потребителей. Причём, как раз в нашей части, в части энергетики, это даже чуть-чуть проще,. Потому что, как знают многие присутствующие, мы выстроили модель рынка, в которой как раз население выведено из рыночного тарифообразования. Как раз эта часть потребителей уведена – в ближайшие годы население будет покупать электроэнергию по тарифам, которые установит государство, а не рынок.
Но в этом смысле мы исключение, а правило другое, правило противоположное. Если мы хотим дышать чистым воздухом, значит, нужно платить за это деньги. Может, это банальная мысль. Тем не менее, она мне кажется крайне важной, я хотел подчеркнуть её в этой аудитории.
Ну, наконец, хочу сказать о том, что мы рады тому, что наше правительство, наконец, решило важнейший вопрос - выпустило постановление по порядку процедуры использования Киотского механизма. Долгожданнейший для нас документ. Ну, чтобы были понятны примерно параметры того, о чём идёт речь:у нас на сегодня полностью готово 40 проектов с общим объёмом сокращения эмиссии на 35 млн. тонн CO2. Это колоссальный объём. Думаю, что никакая другая отрасль в стране рядом с нами не стоит по степени готовности к работе в рамках Киотского протокола, потому что мы её начали 7 лет назад.
Очень хорошо помню первые наши действия в этом направлении. Очень хорошо помню реакцию общественности. Хихиканье: "Чего? Экология? Киото? Какое Киото? Ты о чем говоришь? Куда-то улетел в космос...".
Вернулись все сейчас из космоса - Киотский протокол Россией ратифицирован. Правительство выпустило постановление. Наша задача привлечь в энергетику, в реализацию той самой программы, о которой я вам сказал, за счёт механизмов Киотского протокола, одобренных постановлением правительства, не менее 700 млн. евро, т.е. за 1 миллиард долларов. К счастью, мы сейчас разворачиваем проект, т.е. мы сейчас в стадии, когда мы ещё успеваем, хотя боюсь, что что-то уже не успеем, потому что всё-таки поздно начинаем, всё-таки поздно. Вот годик бы назад было бы постановление, точно бы всю нашу программу упаковали и получили западные деньги. Сейчас часть из них точно упустим в этой ситуации. Но всё-таки часть сумеем получить… И цифра в 1 миллиард долларов - абсолютно реальная с учётом нашей нормативной готовности, квалификационной готовности, кадровой готовности, процедурной готовности и с учётом разворачивающейся инвестиционной программы, которая предусматривает строительство новых электростанций общей мощностью почти 41 тыс. мегаватт.
Считаю, что сегодняшним разговором хорошо бы нам не итог подвести, а, наоборот, стартовать. Дать старт настоящему, серьёзному, взрослому обсуждению этой тематики, как в энергетике, так и за её пределами.