Нефть и газ – не единственное преимущество России. "Fishnews.ru". 8 июля 2010
08.07.2010 в 12:22 | Fishnews.ru | Advis.ru
Сергей НИКАНОРОВ, Директор ЦУРЭН
Центральное управление по рыбохозяйственной экспертизе и нормативам по сохранению, воспроизводству водных биологических ресурсов и акклиматизации (ЦУРЭН) готовится отпраздновать свой 40-летний юбилей.
Созданное приказом Министерства рыбного хозяйства СССР № 220 от 14 июля 1970 года (на правах бассейнового управления) ЦУРЭН – на сегодняшний день единственное в системе Росрыболовства Управление, специализирующееся на рассмотрении и выдаче заключений по проектным материалам на размещение, строительство и реконструкцию наиболее крупных народохозяйственных объектов. Помимо этого в обязанности отраслевого учреждения входит разработка нормативно-правовых актов и инструктивно-методической документации, в том числе регламентирующей деятельность бассейновых управлений, а также оказание им методической и практической помощи; планирование, развитие и управление работами по воспроизводству и акклиматизации ценных видов рыб и кормовых объектов и т.д.
Накануне юбилея ЦУРЭН его директор Сергей Никаноров побеседовал с РИА Fishnews.ru не о минувших славных днях, а о проблемах насущных, вызывающих серьезную тревогу всех представителей рыбной отрасли.
- Сергей Иванович, авария в Мексиканском заливе заставила по-новому взглянуть на разработку месторождений углеводородов у нас в стране. Есть ли опасность возникновения подобных экологических проблем у российских берегов?
- Когда человек вторгается в природные экосистемы, приходит на шельф с таким сложным промышленным оборудованием, как нефтяные и газовые платформы, опасность возникновения аварий всегда существует. Трудно представить себе абсолютно безаварийную работу любого, даже значительно более простого механизма. Другое дело, что вероятность аварии такого масштаба, как с платформой компании "Бритиш Петролеум", сравнительно мала. Во всяком случае опыт освоения шельфа во всем мире дает нам основания полагать, что инциденты, подобные экологической катастрофе в Мексиканском заливе – это, скорее, исключение из правил, трагическая случайность.
Другое дело, что и при совершенно безаварийной работе добыча углеводородов на шельфе наносит ущерб водным биологическим ресурсам. Вопрос в том, каков их масштаб, каковы последствия. Задача нашего управления как раз и состоит в том, чтобы минимизировать вред для окружающей среды при вводе в строй новых промышленных объектов.
- Без вашей "визы" не обходится ни один крупный проект, так или иначе затрагивающий интересы рыбохозяйственного комплекса?
- Во всяком случае, в числе рассмотренных ЦУРЭН в последние годы проектов – "Голубой поток" (магистральный газопровод Россия-Турция), нефтепровод и терминал Каспийского трубопроводного консорциума, нефтепроводы Россия – Китай и Восточная Сибирь – Тихий океан, Балтийская трубопроводная система, объекты проектов "Сахалин-1", "Сахалин-2", "Сахалин-5", терминал "Северные ворота", строительство МТП Усть-Луга, обустройство месторождения "Приразломное", обустройство Штокмановского газоконденсатного месторождения и другие.
Вообще ЦУРЭН за время своего существования подготовило более 40 тыс. заключений о возможности и условиях реализации промышленных проектов. Без ложной скромности скажу: такого опыта эколого-рыбохозяйственной экспертизы проектов крупнейших объектов нет ни у одной из связанных с государственной экологической экспертизой организаций.
- И каждый раз вы, получается, вынуждены делать выбор между большим и меньшим злом?
- Можно и так сказать. Хотя я не сторонник использования такого рода категорий. Вы же не предлагаете считать "добром" такое положение вещей, при котором, с одной стороны, экологическая ситуация безупречна, на шельфе не ведется добыча нефти и газа, но, с другой стороны, доходная часть бюджетов приморских регионов ничтожна мала, у людей нет работы, они уезжают на материк в поисках лучшей доли. К тому же не хватает вливаний и федеральному бюджету, страна теряет обороноспособность и геостратегическое влияние. Естественно, ничего "доброго" в этом нет.
Я не считаю запасы нефти и газа "ресурсным проклятием" для России. Это наше преимущество. Но важно помнить, что оно не единственное. Когда исчерпаемые ресурсы закончатся, или спрос на них на рынке сократится в связи с технологическим прогрессом, в выигрыше будут те страны, которые сумеют к тому времени сохранить возобновляемые ресурсы, биоразнообразие. Поэтому речь идет не о том, чтобы не добывать нефть и газ, а о том, чтобы при этом рыбы и других ВБР не становилось меньше и по возможности, запасы увеличивались.
- Какие регионы вызывают у ЦУРЭН наибольшие опасения с точки зрения такого мирного сосуществования рыбы и нефти?
- Прежде всего, Каспий. Там добыча ископаемых углеводородов ведется вплотную к уникальному Астраханскому биосферному заповеднику. К тому же в последние десятилетия в этом регионе Россия потеряла значительную часть стада осетровых. Так что мы очень внимательно следим за складывающейся в этом регионе ситуацией.
Другая "красная точка" на карте – Западная Камчатка. Ошибки при освоении шельфа здесь могут нанести труднопоправимый урон запасам минтая и тихоокеанских лососей. Так что и за этим регионом мы смотрим с повышенным вниманием.
- Астраханцы говорят, что объекты нефтегазодобычи находятся вблизи путей миграции осетров, шум механизмов пугает рыбу, и в таких условиях добиться восстановления стада осетровых практически невозможно. Что вы на это скажете?
- Хочу напомнить, когда на Волге построили каскад плотин гидроэлектростанций, осетровые Каспийского моря оказались попросту отрезанными от нерестилищ. В результате было потеряно 90% мест естественного воспроизводства. Это поставило осетровых в пятидесятые годы прошлого столетия на грань вымирания. Тогда отечественные ученые разработали и внедрили биотехнологию по искусственному воспроизводству этих гидробионтов. В середине прошлого века осетровые рыбоводные заводы в дельте Волги начали выпускать десятки миллионов особей молоди разных видов. В 1963 году был введен запрет на вылов осетров в Каспийском море. Это дало результат: уже в восьмидесятых годах уловы удалось восстановить до 25 тыс. тонн в год.
Сейчас необходимы вложения средств в науку, рациональное использование тех денег, которые выделяются рыбоводным заводам. И, конечно, усиление борьбы с браконьерством. В противном случае любые государственные инвестиции не приведут к увеличению стада осетровых.
И еще нужно терпение – за один-два года восстановить популяцию не получится. Потребуется несколько десятилетий планомерных усилий.
- Кажется, что как раз в низовьях Волги борьба с браконьерством идет наиболее сложно. Как еще можно ее усилить?
- Я сам родом из Астрахани и неплохо знаю этот регион. Мне кажется, что на Северном Каспии сейчас очень важно создать как можно больше рабочих мест. Между прочим, газо- и нефтедобыча будут этому способствовать. Сейчас в Астрахани строятся платформы для морской добычи, краны. Потребуются рабочие руки на транспорте углеводородов. Было бы неплохо, если бы удалось наладить их переработку, создать предприятия нефте- и газохимии.
Те, кто сегодня занимается браконьерством вынужденно, получили бы возможность зарабатывать достойные деньги, не нарушая закона. Развитие рыбоводства – это тоже рабочие места для сегодняшних браконьеров. Ну, а с теми, кто и на таком экономическом фоне будет продолжать грабить богатства Каспия, нужно справляться уже административно-правовыми методами.
- Сергей Иванович, Ваш отец 18 лет проработал начальником Главрыбвода. Это определило выбор будущей профессии?
- Наверное, да. Впечатления детства и юности – самые яркие. Отцу было 30 лет, когда в 1951 году его назначили директором КаспНИРХа. Он брал меня с собой на первые осетровые рыбоводные заводы, на тони. Потом его перевели в Москву, а я поступил на биофак МГУ. Были экспедиции на Сахалин, Камчатку, Курильские острова, в Приморье. Работал на дальневосточных лососевых рыбоводных заводах. В общем, я потомственный работник отрасли.
Сейчас, в ЦУРЭНе, мне очень помогают и те знания, которые, можно сказать, перешли по наследству, и те, что приобрел на практической работе. И, конечно, опыт академической работы. Потому что наша деятельность – это синтез науки и прикладной работы, умение составить прогноз и найти решения, которые позволят учесть интересы всех отраслей российской экономики и сохранить рыбные богатства страны для следующих поколений.
Центральное управление по рыбохозяйственной экспертизе и нормативам по сохранению, воспроизводству водных биологических ресурсов и акклиматизации (ЦУРЭН) готовится отпраздновать свой 40-летний юбилей.
Созданное приказом Министерства рыбного хозяйства СССР № 220 от 14 июля 1970 года (на правах бассейнового управления) ЦУРЭН – на сегодняшний день единственное в системе Росрыболовства Управление, специализирующееся на рассмотрении и выдаче заключений по проектным материалам на размещение, строительство и реконструкцию наиболее крупных народохозяйственных объектов. Помимо этого в обязанности отраслевого учреждения входит разработка нормативно-правовых актов и инструктивно-методической документации, в том числе регламентирующей деятельность бассейновых управлений, а также оказание им методической и практической помощи; планирование, развитие и управление работами по воспроизводству и акклиматизации ценных видов рыб и кормовых объектов и т.д.
Накануне юбилея ЦУРЭН его директор Сергей Никаноров побеседовал с РИА Fishnews.ru не о минувших славных днях, а о проблемах насущных, вызывающих серьезную тревогу всех представителей рыбной отрасли.
- Сергей Иванович, авария в Мексиканском заливе заставила по-новому взглянуть на разработку месторождений углеводородов у нас в стране. Есть ли опасность возникновения подобных экологических проблем у российских берегов?
- Когда человек вторгается в природные экосистемы, приходит на шельф с таким сложным промышленным оборудованием, как нефтяные и газовые платформы, опасность возникновения аварий всегда существует. Трудно представить себе абсолютно безаварийную работу любого, даже значительно более простого механизма. Другое дело, что вероятность аварии такого масштаба, как с платформой компании "Бритиш Петролеум", сравнительно мала. Во всяком случае опыт освоения шельфа во всем мире дает нам основания полагать, что инциденты, подобные экологической катастрофе в Мексиканском заливе – это, скорее, исключение из правил, трагическая случайность.
Другое дело, что и при совершенно безаварийной работе добыча углеводородов на шельфе наносит ущерб водным биологическим ресурсам. Вопрос в том, каков их масштаб, каковы последствия. Задача нашего управления как раз и состоит в том, чтобы минимизировать вред для окружающей среды при вводе в строй новых промышленных объектов.
- Без вашей "визы" не обходится ни один крупный проект, так или иначе затрагивающий интересы рыбохозяйственного комплекса?
- Во всяком случае, в числе рассмотренных ЦУРЭН в последние годы проектов – "Голубой поток" (магистральный газопровод Россия-Турция), нефтепровод и терминал Каспийского трубопроводного консорциума, нефтепроводы Россия – Китай и Восточная Сибирь – Тихий океан, Балтийская трубопроводная система, объекты проектов "Сахалин-1", "Сахалин-2", "Сахалин-5", терминал "Северные ворота", строительство МТП Усть-Луга, обустройство месторождения "Приразломное", обустройство Штокмановского газоконденсатного месторождения и другие.
Вообще ЦУРЭН за время своего существования подготовило более 40 тыс. заключений о возможности и условиях реализации промышленных проектов. Без ложной скромности скажу: такого опыта эколого-рыбохозяйственной экспертизы проектов крупнейших объектов нет ни у одной из связанных с государственной экологической экспертизой организаций.
- И каждый раз вы, получается, вынуждены делать выбор между большим и меньшим злом?
- Можно и так сказать. Хотя я не сторонник использования такого рода категорий. Вы же не предлагаете считать "добром" такое положение вещей, при котором, с одной стороны, экологическая ситуация безупречна, на шельфе не ведется добыча нефти и газа, но, с другой стороны, доходная часть бюджетов приморских регионов ничтожна мала, у людей нет работы, они уезжают на материк в поисках лучшей доли. К тому же не хватает вливаний и федеральному бюджету, страна теряет обороноспособность и геостратегическое влияние. Естественно, ничего "доброго" в этом нет.
Я не считаю запасы нефти и газа "ресурсным проклятием" для России. Это наше преимущество. Но важно помнить, что оно не единственное. Когда исчерпаемые ресурсы закончатся, или спрос на них на рынке сократится в связи с технологическим прогрессом, в выигрыше будут те страны, которые сумеют к тому времени сохранить возобновляемые ресурсы, биоразнообразие. Поэтому речь идет не о том, чтобы не добывать нефть и газ, а о том, чтобы при этом рыбы и других ВБР не становилось меньше и по возможности, запасы увеличивались.
- Какие регионы вызывают у ЦУРЭН наибольшие опасения с точки зрения такого мирного сосуществования рыбы и нефти?
- Прежде всего, Каспий. Там добыча ископаемых углеводородов ведется вплотную к уникальному Астраханскому биосферному заповеднику. К тому же в последние десятилетия в этом регионе Россия потеряла значительную часть стада осетровых. Так что мы очень внимательно следим за складывающейся в этом регионе ситуацией.
Другая "красная точка" на карте – Западная Камчатка. Ошибки при освоении шельфа здесь могут нанести труднопоправимый урон запасам минтая и тихоокеанских лососей. Так что и за этим регионом мы смотрим с повышенным вниманием.
- Астраханцы говорят, что объекты нефтегазодобычи находятся вблизи путей миграции осетров, шум механизмов пугает рыбу, и в таких условиях добиться восстановления стада осетровых практически невозможно. Что вы на это скажете?
- Хочу напомнить, когда на Волге построили каскад плотин гидроэлектростанций, осетровые Каспийского моря оказались попросту отрезанными от нерестилищ. В результате было потеряно 90% мест естественного воспроизводства. Это поставило осетровых в пятидесятые годы прошлого столетия на грань вымирания. Тогда отечественные ученые разработали и внедрили биотехнологию по искусственному воспроизводству этих гидробионтов. В середине прошлого века осетровые рыбоводные заводы в дельте Волги начали выпускать десятки миллионов особей молоди разных видов. В 1963 году был введен запрет на вылов осетров в Каспийском море. Это дало результат: уже в восьмидесятых годах уловы удалось восстановить до 25 тыс. тонн в год.
Сейчас необходимы вложения средств в науку, рациональное использование тех денег, которые выделяются рыбоводным заводам. И, конечно, усиление борьбы с браконьерством. В противном случае любые государственные инвестиции не приведут к увеличению стада осетровых.
И еще нужно терпение – за один-два года восстановить популяцию не получится. Потребуется несколько десятилетий планомерных усилий.
- Кажется, что как раз в низовьях Волги борьба с браконьерством идет наиболее сложно. Как еще можно ее усилить?
- Я сам родом из Астрахани и неплохо знаю этот регион. Мне кажется, что на Северном Каспии сейчас очень важно создать как можно больше рабочих мест. Между прочим, газо- и нефтедобыча будут этому способствовать. Сейчас в Астрахани строятся платформы для морской добычи, краны. Потребуются рабочие руки на транспорте углеводородов. Было бы неплохо, если бы удалось наладить их переработку, создать предприятия нефте- и газохимии.
Те, кто сегодня занимается браконьерством вынужденно, получили бы возможность зарабатывать достойные деньги, не нарушая закона. Развитие рыбоводства – это тоже рабочие места для сегодняшних браконьеров. Ну, а с теми, кто и на таком экономическом фоне будет продолжать грабить богатства Каспия, нужно справляться уже административно-правовыми методами.
- Сергей Иванович, Ваш отец 18 лет проработал начальником Главрыбвода. Это определило выбор будущей профессии?
- Наверное, да. Впечатления детства и юности – самые яркие. Отцу было 30 лет, когда в 1951 году его назначили директором КаспНИРХа. Он брал меня с собой на первые осетровые рыбоводные заводы, на тони. Потом его перевели в Москву, а я поступил на биофак МГУ. Были экспедиции на Сахалин, Камчатку, Курильские острова, в Приморье. Работал на дальневосточных лососевых рыбоводных заводах. В общем, я потомственный работник отрасли.
Сейчас, в ЦУРЭНе, мне очень помогают и те знания, которые, можно сказать, перешли по наследству, и те, что приобрел на практической работе. И, конечно, опыт академической работы. Потому что наша деятельность – это синтез науки и прикладной работы, умение составить прогноз и найти решения, которые позволят учесть интересы всех отраслей российской экономики и сохранить рыбные богатства страны для следующих поколений.